Она была поэтесса,
Поэтесса бальзаковских лет.
А он был просто повеса,
Курчавый и пылкий брюнет.
Повеса пришел к поэтессе,
В полумраке дышали духи.
На софе, как в торжественной мессе
Поэтесса гнусила стихи:
"О, сумей огнедышащей страстью
Растопить мою сонную грудь!
К пене бедер над алой подвязкой
Ты не бойся губами прильнуть.
Я свежа, как дыханье левкоя,
Так сплетемся ж в истомности тел".
Продолжение было такое,
Что смущенный брюнет покраснел.
Покраснел, но оправился быстро
И подумал: "Была не была.
Здесь не думские речи министра,
Не слова здесь нужны, а дела".
И с неистовой силой кентавра
Поэтессу повеса привлек...
Но вульгарно-визгливое "Мавра!"
Охладило кипящий поток.
"Простите, - вскочил он - Вы сами"...
Но в глазах только холод и честь.
"Как вы смели к порядочной даме,
Точно дворник, с объятием лезть?"
Вот чинная Мавра. И задом
Уходит растерянный гость.
В гостиной рассеянным взглядом,
Он долго искал свою трость.
С лицом белее магнезий,
Шел по лестнице пылкий брюнет.
Не понял он новой поэзии
Поэтессы бальзаковских лет.
Алексею Мамарину.