"А я один сидю на плитуаре поздней ночью.
	  Сидю-глядю три курицы хиляют чинно в ряд..."

		     из популярной студенческой песни.

Не московский я гешефтмахер.
Слово грубое меня ранит.
Если б кто меня послал ... к черту,
я бы Гофмана позвал Саню.

Но не с тем, чтоб там кому вдарить
или просто так сломать руку,
а затем, что Саня - свой парень,
и в дороге веселей с другом.

По скалистому бредя грунту,
опираясь на плечо друга,
я б к конечному пришел пункту
и сказал бы: "После Вас, сударь!"

Но в словарном багаже роясь, 
так культурно он мне ответит,
что мол черный у него пояс
и он редкий гость в местах этих.

И, обнявшись без пустой помпы,
мы б забыли о делах меньших,
пропускали б мужиков толпы
и отдельных среди них женщин.

Только нету стороны краше
той, где пиво на разлив в пинтах.
И, кого-то увидав, Саша
вдруг воскликнет: "Ой, смотри - Клинтон!"

Точно - красная его рожа,
седина, шестерки на подмахе.
Только это президент все же!
Кто посмел его послать... к черту?

Но, сверкая башмаков ваксой,
референт заговорит с нами:
"Кто-то русский уплатил таксы.
Потому-то мы и здесь с вами.

Русский может завернуть круто.
Филология его кредо.
Так что Хилари давно тут мол. 
А Конгресс и IRS едут".

Тут вступает в разговор Клинтон:
"Тяжела ты, шапка Мономаха!"
Не жалеешь для людей сил ты,
а они тебя сюда,.. к черту!"

И зашепчет в ухо мне Саша.
Я едва его слова слышу.
"В интересах, - говорит, - наших, 
чтоб ушли мы поскорей, Миша".

Мы уйдем по мостовым улиц,
Триумфальных сторонясь арок,
замечая по пути куриц
на забытых нами плитуарах.

А тогда пускай летят годы.
Нет пред ними у меня страха,
если друг со мной в огонь, в воду,
а, коль надо, и туда... к черту.